• Прикольно, да, когда число покойников растет, а размер земли не меняется, и значит ли это, что скоро в нее вообще никого не похоронишь, потому что кончится место?
• Если взглянуть в словарь на слово «оборжаца», там будет ваша фотография.
• Будь я другим человеком в другом мире, я бы поступил как-нибудь иначе, но я оставался собой, и мир оставался миром, поэтому я промолчал.
• Он написал: Бывают дни, когда я просыпаюсь с чувством благодарности.
Мы еще долго говорили, но лишь снова и снова повторяли одно и то же.
Наши чашки опустели.
День опустел.
Я ощущала одиночество сильнее, чем если бы была одна.
Мы собирались разойтись в разные стороны. Мы ничего другого не умели.
• Мне захотелось убежать от него и захотелось подойти к нему.
• — «… что будет, если самолет сбросит тебя посреди пустыни Сахара, и ты возьмешь пинцетом одну песчинку и сдвинешь ее на один миллиметр?»
— «Вероятно, я умру от обезвоживания»…
— «Я имею в виду, в тот момент, когда ты сдвинешь песчинку. Что это будет означать?» …
— «Без понятия, а что?»…
— «…что ты изменил Сахару».
• Наши невысказанные согласия приводили к разногласиям.
• Порой мне чудится, будто я слышу, как прогибается мой хребет под тяжестью всех тех жизней, которые я не проживаю.
• Я вдохнул в себя мир, поставил его с ног на голову и выдохнул обратно в форме вопроса: «Я тебе нравлюсь?»
• Ей нужно подтверждение моей любви, только это всем друг от друга и нужно не сама любовь, а подтверждение, что она в наличии.
• Я впервые задумался, стоит ли жизнь всех тех усилий, которые требуются, чтобы ее прожить? В чем именно состоит ее ценность? Почему так ужасно навсегда стать мертвым, и ничего не чувствовать, и даже не видеть снов? Что такого суперского в чувствах и снах?
• «Ты не умрешь завтра». – «Папа тоже не думал, что завтра умрет». – «С тобой такого не может случиться». – «С ним тоже не могло».
• - Правда, было бы здорово, если бы в матрасах делали выемки для рук, чтобы, когда ты поворачиваешься на бок, их можно было туда класть?
- Это было бы отлично.
- И, наверное, полезно для спины, потому что не искривлялся бы позвоночник, а я знаю, как это важно.
- Это очень важно.
- И обниматься удобнее. А то одна рука всё время мешается, да?
- Да.
- Очень важно, чтобы людям было удобно обниматься.
- Очень.
• Жизнь уходила на то, чтобы на нее зарабатывать.
• Я положила на него руку. Мне всегда было так важно до него дотрагиваться. Ради этого я жила. До сих пор не знаю, почему. Крошечные, ни к чему не обязывающие прикосновения. Моих пальцев к его плечу. … Иногда думала: вот бы сшить все эти прикосновения в одно. Сколько раз сотни тысяч пальцев должны прикоснуться друг к другу, чтобы получилась любовь?
• Мне жаль, что вся жизнь уходит на то, чтобы научиться жизни.
• «… Но как ты собираешься всего этого достичь?» - «Упрячу свои чувства поглубже внутрь... Не буду демонстрировать. Если потекут слезы, пущу их по изнанке щек. Если кровь – получится синяк. И если сердце начнет выпрыгивать из груди, никому не скажу. Мне это все равно не помогает. А другим только хуже».
• Я так боюсь потерять то, что люблю, что запрещаю себе любить.
• Когда врезался второй самолет, женщина, которая вела новости, завизжала.
Шар пламени выкатился из здания вверх. Миллионы бумаг просыпались в небо. Они вились вокруг здания, как кольца. Кольца Сатурна. Кольца следов от кофе на рабочем столе моего отца. Кольцо, про которое Томас сказал, что обойдется и без него. На что я сказала: не ты один обойдешься.
• Мы столько всего не могли друг другу сказать. Комната пропиталась нашим неразговором.
• Мне нужна нескончаемая тетрадь и вечность.
• Верить, что он там, было бы лучше, чем знать.
• «Дать волю эмоциям легко. Всегда можно устроить сцену. … Подъемы и спады – это снаружи, не так важно.» - «А что важно?» - «Быть ответственным важно. Быть хорошим.»
• Я о многом хотела поговорить. Но знала, что ему будет больно. Поэтому я зарыла это в себе — пусть мне будет больно.
• Сколько людей проходит через твою жизнь! Сотни тысяч людей! Надо держать дверь открытой, чтобы они могли войти! Но это значит, что они могут в любую минуту выйти!
• Я только надеюсь, что ты никого не будешь любить так же сильно, как я тебя.
• Из всех животных люди — единственные, кто краснеет, смеется, верит в Бога, объявляет войну и целуется губами. Следовательно, чем больше мы целуемся губами, тем больше в нас человеческого.
• Надеюсь, что когда-нибудь и тебе доведется узнать, как приятно сделать для любимого то, чего сам не понимаешь.
• Это нормально — не разбираться в себе.
• Можно простить уход, но как простить возвращение?
• Ты делаешь только больнее, когда не хочешь причинять боль.
• Он твердил, что всё будет хорошо. Я была ребенком, но знала, что всё хорошо не будет. Он не был обманщиком. Он был отцом.
• Меня не волновало, сможет ли он меня полюбить. Меня волновало, сможет ли он во мне нуждаться.
• Я люблю, когда она смеется, хотя правда состоит в том, что я ее не люблю.
• Нам нужны громаднейшие карманы — такие, чтобы в них умещались наши семьи, и наши друзья, и даже люди, которых нет в наших списках, незнакомые, которых мы все равно хотим защитить. Нам нужны карманы для муниципальных округов и целых городов, карманы, способные вместить всю Вселенную.<…> Но я знал, что карманы не бывают такими большими. В конце концов все потеряют всех.
• "не сходи с ума. ты простудишься. ты простудишь свою простуду"
• Лучше потерять, чем никогда не иметь. Я потерял, никогда не имея.
• Того, кто не хочет верить, ничто не убедит.
• Я встал во весь рост, указал пальцами на фальшивые звезды и крикнул: «Я изменил ход истории человечества!» — «Вот именно». — «Я изменил Вселенную!» — «Точно». — «Я Бог!» — «Ты атеист». — «Меня не существует!»
• "Какой конец я выберу? Прыгну или сгорю? Пожалуй, все-таки прыгну, потому что тогда не почувствую боли. С другой стороны, может, и сгорю, потому что это все-таки оставляет шанс на спасение, а если и нет, то ведь чувстовать боль все равно лучше, чем совсем ничего не чувствовать, правда?"
• почему мы никогда не говорим друг другу того, что думаем?
• Сильнее всего любишь в разлуке.
• Моя жизнь – это история всех, кого я когда-либо знала.
• Робость - это когда отворачиваешься от того, что хочешь. Стыд - это когда отворачиваешься от того, чего не хочешь.
• Во вторник после школы пришлось тащиться к доктору Файну. Я не мог понять, почему мне требуется профессиональная помощь: я считал, что у человека должны быть гири на сердце, когда у него умирает папа, и что если у человека нет гирь на сердце, тогда ему нужна помощь.
• Я потерял единственного человека, с которым мог бы разделить свою единственную жизнь.
• Мы перестали смеяться, я вдохнул в себя мир, поставил его с ног на голову и выдохнул обратно в форме вопроса: «Я тебе нравлюсь?»
• Мальчик попросил девочку шепнуть: «Я тебя люблю» — в ее консервную банку, не объясняя, зачем.
И она не спросила, зачем, и не сказала: «Глупости» или «Нам еще рано любить», и даже не стала оправдываться, утверждая, что говорит «я тебя люблю» только потому, что он ее просит. Она просто сказала: «Я тебя люблю». Ее слова побежали по йо-йо, кукле, дневнику, ожерелью, лоскутному одеяльцу, бельевой веревке, рождественскому подарку, арфе, чайному пакетику, теннисной ракетке, оборке юбки, которую он однажды должен был на ней расстегнуть». — «Бякость!» — «Мальчик закрыл консервную банку крышкой, отвязал от веревки и спрятал пойманную в нее любовь на полке у себя в шкафу. Конечно, открывать банку было нельзя, потому что тогда бы ее содержимое улетучилось. Но ему достаточно было просто знать, что она у него есть.
• Он написал: «Я потерял сына». — «Потеряли?» Он показал левую ладонь. «Как он умер?» — «Я его потерял до того, как он умер». — «Как?» — «Я ушел». — «Почему?» Он написал: «От страха». — «Какого страха?» — «От страха его потерять». — «Вам было страшно, что он умрет?» — «Мне было страшно, что ему предстоит жить». — «Почему?» Он написал «Жизнь страшнее смерти».
• Я хотел рассказать, как часто ее обманывал. И хотел услышать в ответ, что это ничего, потому что иногда, чтобы сделать что-то хорошее, приходится сделать что-то плохое.
• Я не верю в Бога, но верю, что в мире все жутко сложно, а сложнее того, как она тогда на меня смотрела, вообще ничего нет. Хотя, в сущности, все запредельно просто.