Название: Точка возврата Автор: Катсяшь Фэндом: EXO - K/M
Персонажи: Park ChanYeol/Byun BaekHyun (ChanBaek | BaekYeol)
Рейтинг: G
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Флафф, AU
Размер: Драббл
Статус: закончен
Описание:Он уходил, и он возвращался, словно ветер в поле. Бён Бекхён ненавидел его за эту странную привычку, проклинал каждый раз, когда тот уходил молча, исчезал по-английски, даже не скрипнув дверью. Но он с замиранием сердца ждал этого несносного сорванца, когда эта дверь скрипела, то ли от ветра, то ли от проголодавшегося кота, то ли от его особенного «ветра» с идеальным, как он думал, именем – Пак Чанёль.
Примечания автора:Перебери все пейринги и фандомы, послушай наставления и сделай все по-своему :"D
Тем более я давно обещал любимых ЧанБеков <3
Точка возврата в теории катастроф, теории управления — максимальное временно́е или дистанционное удаление объекта (самолёта, корабля, машины, человека) от места отправления для гарантированной возможности вернуться.
читать дальшеОн уходил, и он возвращался, словно ветер в поле. Бён Бекхён ненавидел его за эту странную привычку, проклинал каждый раз, когда тот уходил молча, исчезал по-английски, даже не скрипнув дверью. Но он с замиранием сердца ждал этого несносного сорванца, когда эта дверь скрипела, то ли от ветра, то ли от проголодавшегося кота, то ли от его особенного «ветра» с идеальным, как он думал, именем – Пак Чанёль.
Бекхён говорил, что есть люди, словно легкий летний ветерок в стойкую жару – вечно свежие, вечно прохладные, вечно желанные, такие не такие и жутко не постоянные, ведь никогда не ясно когда перестанет он дуть в твою сторону и когда он снова вернется к тебе. Их постоянно хочется больше и чаще, а еще поймать и никогда не отпускать, но если так поступить, к сожалению, этот бриз станет каким-то сдавленным и разряженным воздухом в помещении без окон и дверей. Бекхён говорил, что ветру нужна свобода, и если держать его на самом длинном поводке, то он всегда будет к тебе возвращаться, рассказывая о тех невероятных местах, где он побывал, скольких людей повидал, какие на вкус восточные сладости, и что едят на Монмартре в Париже на Рождество, какие культуры узнал и какого это быть настоящим католиком или евреем, а еще он скажет, что, наверное, влюбился. И вроде бы ножом должно полоснуть по сердцу, но ветер имеет привычку возвращаться лишь к тому, кого назвал своим, к кому приручился, кого привык любить крепко и по-настоящему, к тому, в кого в энный раз уже влюбился.
Чанёль уходил. Чанёль возвращался. Переворачивал все вверх дном, а потом обратно, говорил много и интересно, а когда Бён Бекхён засыпал, он шепотом добавлял, что очень скучал, целуя старшего невесомо в макушку.
Старший знал, что этот ветер не бесконечен, потому никогда не тратил время на какие-то разборки, выяснение их странных отношений, он просто с упоением сердца слушал тот шелест листвы, закрывая глаза, будто бы он тоже был там, в том Туманном Альбионе тем самым влажным лондонским утром. А когда шелест листвы прекращался, он открывал глаза и видел лишь приоткрытую дверь.
Сквозняк, наверное. Скоро вернется.
Пак Чанёль не любил говорить, что уходит. Не любил заранее знать, сколько времени им отведено на каждый их раз. А зачем, если можно просто насладиться моментом?
Он видел много мест, много разных людей, но каждый раз всем говорил, что есть один человек, который, словно высокий дуб, стоящий в зеленом поле, всегда ждет, никогда никуда не денется, такой постоянный, терпимый, любящий и…любимый. И все же Чанёль слишком сильно скучал и думал только о том, что, когда он вернется обратно, то обязательно скажет, как сильно любит, как рад снова увидеть и, что не хочет его потерять, и как только, так сразу, утащит с собой в самолеты-поезда-машины-сапсаны Бекхёна, и обязательно ему покажет и горы, и английский туман, и, конечно же, Эйфеливую башню, когда они остановятся на завтрак в парижском кафе, и будут есть свежие круасаны с джемом и шоколадом, запивая все горячим кофе или сладким какао. Младший покажет ему и руины Римского Колизея, и сводит на настоящую испанскую корриду, и на нью-йоркское колесо обозрения, а еще… А еще у Пак Чанёля много этих «еще».
Бекхён говорил, что в ужасный летний зной, когда нет и намека хотя бы на легкий ветерок, никому не бывает от этого хорошо. И в эти свои жизненные знои он изнемогал от жары повседневности. Ведь к чему-то привыкаешь быстро и незаметно, потому без его младшего эта жизнь казалось ему чересчур вычурной и изнуряющей, словно плотная черная ткань под палящим солнцем. А Чанёль словно чувствовал такие моменты у старшего на расстоянии, и под убаюкивающий стук колёс чугунки или, когда в окне иллюминатор витали мягкие, зефирные облака, он подписывал небольшие открытки без пометки «откуда» и заученным наизусть адресом и именем на строчках «кому» и «куда».
И старший, читая эти открытки с таким знакомым почерком и подписью из трех букв – "P.C.Y.", искренне улыбался, получая небольшой глоток воздуха, что и жара той повседневности как-то спадала до 23 градусов по Цельсию. И Бекхён знал, откуда эти открытки – из самого сердца самого любимого ветра. И, кажется, этот ветер снова бывал в жаркой Испании на сиесте, поедая спелые красные томаты, или гулял по узким улочкам влюбленного Парижа, когда писал, что заменяет свои поцелуи словами, потому что сейчас далеко.